Рихтер мне признавался, что не может слушать других пианистов - тут же засыпает. А меня слушал с одиннадцати утра до шести вечера. И просил еще, и еще, и еще. Я при нем импровизировал на его темы. Он сказал, что такие формы иные продумывают по пять лет, а у меня сразу. Забыть это невозможно: гостиничный номер, у Рихтера откинута голова, над ним какая- то картина, рояль - довольно поганый. Вот из всех моих слушателей я помню только Рихтера. Больше никого не воспринимаю. Пусть там сидят хоть собаки, хоть кошки - мне абсолютно безразлично. А тогда я играл для Рихтера, чувствовал, как он понимает, как он мной дирижирует какими-то волнами. Настоящий дирижер никогда не машет руками и не скачет. Он выходит и стоит, а оркестр играет. Возможно, что не я придумывал импровизации на его темы, а он сочинял через меня.
А публики я боюсь. Я надеваю косынку или наволочку, чтобы играть не глядя. На такую рожу можно натолкнуться, что потом ничего не сыграешь. (Cмеется.)
Читать всё :
http://olga-arefieva.livejournal.com/242472.html